Интернет-журнал о дизайне и архитектуре
2 марта 2018 г.

Александр Балабин: «Я проектирую в разных архитектурных стилях, поэтому и графика у меня разная»

20 февраля в Музее архитектуры имени А.В. Щусева состоялась открытие персональной выставки и презентация первой книги архитектурной графики генерального директора «Северин Проект» Александра Балабина. Мы встретились с Александром, чтобы поговорить о роли ручной графики в практике архитектора.

– Как давно Вы рисуете?

– Занимаюсь этим столько, сколько себя помню. Самые первые мои работы были похожи на рисунки первобытных людей — наскальные, а точнее настенные. В комнате за креслом, дома у родителей, потом в гостях… Когда мы жили на Донбассе, в нашей квартире все стены были разрисованы. Благо тогда их белили, а я использовал карандаш. Ну и потом рисовал-рисовал-рисовал, всегда рисовал! Перерисовывал. У нас в семье ходит такая легенда, как я в пять лет сказал своей маме, что буду архитектором. Не знаю — то ли это она сейчас выдумала, то ли я действительно с детства всё решил. Я помню, что однажды мне подарили конструктор «Юный архитектор» — белые кубики. Они вставлялись один в другой, очень тяжело, помню, что пальцы болели. Может быть, оттуда всё и пошло.

Да, рисовал я всегда. Ходил на занятия в Дом пионеров, потому что в Чернигове, где мы потом жили, не было художественной школы. Я действительно решил, что буду поступать на архитектуру, но про МАРХИ сразу после школы особо не мечтал: думал, что не смогу пройти. Поэтому я начал готовиться в Одесский инженерно-строительный институт, на архитектурный факультет. Стали искать учителя по рисунку. Два года я занимался с Алексеем Федоровичем Сергеевым, закончившим МАРХИ в 1941 году. Он покрасил для меня мячик, кубик, пирамидку, чтобы были похожи на гипсовые, где-то раздобыл голову Аполлона. Ещё я зачерчивал от руки параллельными линиями листочек за листочком, потом перпендикулярными, потом под углом, потом разбивал на отрезки и т. д. То есть он меня учил стандартной графике архитектора. В результате за два года я подготовился для поступления в институт в Одессе. Поступил и продолжил рисовать.

Потом, после первого курса института, меня призвали в армию. Я служил на Черноморском флоте, в Севастополе. Там очень быстро поняли, что я умею рисовать. На флоте я делал масштабные вещи: наружную политическую рекламу, как сейчас говорят. На металлических листах три на шесть метров и сразу нитрокраской. Всяких бравых матросов, корабли, подлодки — всё это было героических размеров!

Затем я решил, что после службы нужно попробовать поступить в МАРХИ. Когда я сразу после демобилизации впервые приехал в Москву, мне был 21 год. Пошёл со своими рисунками в МАРХИ. Опять же, благодаря Алексею Федоровичу, моему первому учителю, мне удалось встретиться с преподавателем кафедры рисунка и показать ему свои работы. Он посмотрел и сказал: «Крепкие два балла». Мой рисунок на тот момент абсолютно не соответствовал стандартам МАРХИ. Я решил, что не стоит падать раньше выстрела, и записался к нему на занятия. Я просидел у него 2 или 3 месяца, ежедневно по 9-12 часов за мольбертом. В результате своего упорства я поступил в МАРХИ с одного листа, получив пять баллов за «голову», и, поскольку школа была окончена с медалью, а первый курс одесского института на «отлично», сразу прошел на второй курс.

Что касается работы, то я сознательно не хотел учиться работать на компьютере. Ну вот не хотел и… не хочу.

Александр Балабин. «Формула кино» на Кутузовском. Бумага, ручка, цветной карандаш

– Почему же Вы решили стать архитектором, а не художником, раз рисовали с пяти лет?

– Честно говоря, я никогда особо не видел себя в живописи... У меня было увлечение живописью, время, когда я писал-писал-писал, рисовал-рисовал, а потом — бум! — отрезало. И я свалился в бизнес. Позже, через 9 лет, опять вернулся к рисунку.

– Помогает ли Вам владение навыком ручной графики в общении с заказчиком?

– На первом этапе очень помогало. Потом, в конце 90-х, заказчики страшно возбудились, когда увидели первые рендеры, и хором сказали: «Ну что за ерунда — рисунок! Ты мне сделай, чтоб как фотография была!» Возбудились и немедленно полюбили только компьютерную графику.

– То есть с тех пор обсуждения проектов с заказчиком Вы ведёте только по рендеру, а не по эскизу?

– Очень редкий заказчик считывает эскизы. Встречаются люди, которые эскизы понимают. Встречаются такие, кому можно продать проект, продать идею буквально на уровне быстрого эскиза. Но далеко не все. Везёшь эскиз, а тебе говорят: «Да, мы посмотрели, но «верховному главнокомандующему» мы это показать не можем. Сделайте для него такую подачу, чтобы он всё понял».

– Мне казалось, что, наоборот, если не сейчас, то в ближайшем будущем наступит пресыщение картинками в стиле «а-ля натюрель» и ручной эскиз будет цениться на вес золота, как и любой эксклюзив.

– Для того чтобы это произошло, необходим определённый опыт у заказчика. Это касается не только эскизов. Это более широкий вопрос. Дело в их насмотренности. То есть когда заказчик насмотрится, у него будет искушённый взгляд, с ним можно будет о чём-то таком говорить. Когда заказчик не насмотренный, он легко впечатляется этой бесконечной чередой визуализаций с перестановками окошечек, палочек, машинок, «дубайских» тенюшек… Это всё круто, ты же их тоже рисуешь, просто иначе. Я уверен, что архитектурный процесс не может состоять только из этого «целлулоида».

– Ваши сотрудники тоже рисуют?

– Это интересная история. Практически никто не рисует. Ну, рисуют, но как-то больше для себя. Должен сказать, что даже те мои друзья-товарищи, с кем я вместе учился, как только осваивали работу на компьютере, практически полностью отказывались от ручной графики. Для меня же этот выбор всегда был очевиден — как видите, компьютера в качестве рабочего инструмента в моей практике нет, нет его и в моём кабинете. Я не испытываю никаких эмоций, работая мышкой, поэтому — зачем это мне?

– Как это происходит? Вы готовите ручной эскиз, а то и целый десяток, и передаёте коллегам в бюро на цифровую отрисовку?

– Сначала мы всё же показываем наши эскизы. У меня, безусловно, есть коллеги в команде, которые тоже иногда рисуют. Но когда нам нужно подавать проект, я беру их эскизы и поднимаю графику своей рукой, чтобы презентовать клиенту материал в единой манере. Просто так взять и вставить в общую презентацию эти работы не всегда получается.

– Сотрудникам не хватает опыта?

– И опыта тоже. У Корбюзье есть хорошая фраза, как раз сегодня её прочитал: «Молодость — это сила и энергия, но результат, который могут произвести эти сила и энергия, станет качественным только после обретения опыта».

Честно говоря, я и у нас в группе институтской не помню такого, чтобы много кто мог рисовать архитектуру — никто из тех, с кем я учился, ничего особенного в смысле архитектуры не изображал. Хотя я учился с очень симпатичными ребятами, у нас на курсе были отличные рисовальщики — портреты, головы, гипс, натура. Надо сказать, я тоже стал рисовать архитектуру только ближе к последним курсам, и постепенно появилась графика, иногда вполне нестыдная.

Александр Балабин. Гостиница «Алмаз» в Москве. Бумага, калька, ручка

– Александр, я наслышана, что архитекторы, уверенно владеющие искусством ручной графики, настаивают на том, что без этого умения архитектор и вовсе недостоин носить это высокое звание. Вы также строги в этом вопросе?

– Нет, нет. Я думаю, что каждый имеет право на собственное мнение. Я знаю людей, которые делают хорошую архитектуру, не прикасаясь к карандашу. Это их архитектура, она другая, она не моя. Есть архитектура, которая вам близка, а есть та, которая вам не близка. Но от этого она не перестаёт быть архитектурой. Конечно, когда человек может рисовать, это ближе к эпохе Возрождения и ближе к классическому образу архитектора. Но это необязательно.

– Хороший либеральный подход.

– Я просто считаю, что не надо думать, что ты лучше, чем другие.

– На самом деле мой предыдущий вопрос возник неспроста. Утрата архитектурной графики проявляется сегодня на всех уровнях — от упразднения ручного эскиза в крупных бюро до отказа от него же у студентов специализированных вузов. Недавно, например, в МАРХИ произошёл любопытный случай. Студент-первокурсник выполнил классическое задание «отмывка фасада» в фотошопе и даже получил за свою работу высший балл. Меня эта история привела в смятение.

– Вы знаете, после МАРХИ некоторое время я стажировался в Англии, в Кентербери, в ArtArchitecturalSchool. Студенты там вообще не умели рисовать. Физически не умели, несмотря на то что это школа архитектуры. Тем не менее этот факт не отменяет того, что эти же люди способны создавать качественную архитектуру! Она у них тоже получается, иногда. Методы проектирования разные, вот и всё.

– Ваша правда! Расскажите, Вам удаётся перенести непосредственность ручного эскиза в архитектуру?

– Это самая большая задача — не потерять. Не потерять идею, которая возникла. Не потерять её и перенести в архитектуру. Поэтому я делаю много эскизов. Это важный, абсолютно правильный вопрос. Вот ты что-то цепляешь, некое соотношение, гармоничную пропорцию, изящное движение, ритм… Ты его зацепил — а дальше начинается профессия! Художественно, в наброске, ты всё это зафиксировал, поставил точку — здорово. А теперь будь любезен всё это материализуй. Это очень сложно. Нужно не забывать о том, что важный нюанс легко упустить, нужно бороться с любыми сползаниями в сторону от схваченной идеи. Нужно помнить, из чего состоит линия на фасаде, из сочленения каких элементов она возникает. Все ли элементы ты учёл? А если добавится ещё один элемент, не станет ли линия толще, не станет ли она доминировать, не уведёт ли куда-то не туда от общего впечатления.

Все мы, когда рисуем, пытаемся выбрать наиболее драматический ракурс, чтобы сделать подачу эффектнее. А что произойдёт с архитектурой, если выбрать простой ракурс? Я всегда стараюсь делать эскизы с самых невыгодных позиций. Ты создаёшь хороший эскиз, про который говоришь сам себе: «Ну, кажется, не стыдно… А потом начинаешь рисовать с самых скверных точек и стараешься сохранить движение, сохранить идею, восприятие объёма. Всегда необходимо смотреть на собственную работу немножко под углом, чтобы взгляд не замылился.

– Помню с институтской поры, как иногда удачно вырисовывается небольшой эскиз, но по дороге на подрамник 55 х 75 см магия исчезает.

– Да-да-да. Дьявол кроется в масштабах.

Александр Балабин. Офис банка на улице 1812 года в Москве. Бумага, ручка

– В чём, на ваш взгляд, заключается специфика архитектурной графики?

– Во-первых, архитектурная графика не самодостаточна. Это лишь инструмент для создания архитектуры. Если человек занимается чистой графикой, он делает графику ради графики. Я такой подход никогда не практиковал. Разве что очень давно… То есть архитектурная графика и изобразительное искусство — принципиально разные вещи. Мне кажется, это очевидно. Взять хотя бы работы Пиранези — это такая псевдоархитектурная графика, но всё равно графика. Это в первую очередь графические листы. У нас — нет. Мы делаем подводящие эскизы, рабочие рисунки в той или иной степени проработанности.

Сейчас мы создаём один интересный объект — винерию, комплекс, включающий производство вина, хранилище, дегустационные залы, офисы и прочее. Эскизов очень много! Даже для одного варианта набирается более десяти разнообразных эскизов. Это делается для того, чтобы понять, что ты ничего не упустил. Ты обо всём подумал? Ты точно всё проверил? А если вот так? Иногда надо сделать эскиз, чтобы убедиться, что получается плохо. Но даже в такой ситуации, в этом «плохо», что-то хорошее да блеснёт. Тогда надо за него ухватиться и начать всё сначала.

– В феврале открылась выставка Ваших графических работ в Музее архитектуры. Объём графики, насколько я понимаю, колоссальный. Каким образом производился отбор работ на выставку?

– Да, работ действительно оказалось очень много, поэтому мы постарались отобрать наиболее разнородные экземпляры.

Важно отметить, что у меня нет любимого стиля в графике. Однажды я встречался с Чипперфилдом, мы должны были работать вместе на одном объекте. Его пригласили придумать концепцию, оплатили работу, и он её выполнил. Скажу так: рядом с Яузским бульваром он предлагал поставить «ящик», абсолютно квадратный бетонный «ящик» с ячейкой три на три. Ему говорили: «А как же контекст? Как же узкие улицы, память места?» Он отвечал: «Меня не волнует ваша память — это наш метод». С таким подходом мне трудно согласиться. Я не говорю, что нужно обязательно заниматься историзмом, выдумывать то, что могло было когда-то быть, но делать архитектурную работу так безапелляционно жёстко по отношению к сложившемуся городу… Я не считаю, что это был правильный выстрел. Иногда его работы прекрасно выглядят, особенно в Берлине. Я видел один из его проектов, который включает несколько разноцветных зданий, тоже «ящиков», в уместном для них контексте — там это было хорошо. Ну вот у него действительно есть стиль! Я проектирую в разных архитектурных стилях, поэтому и графика у меня разная. В зависимости от специфики проекта получается и разная по стилю графика. Поэтому первый зал выставки посвящён всевозможным стилям графики, которые я применяю во время разработки проектов.

Александр Балабин. Ресторан на улице Лизы Чайкиной в Краснодаре. Бумага, ручка, цветной карандаш, фломастер

– Речь идёт о разной технике?

– Да, но и не только. Здесь и перо, и ручка, и цветной карандаш, и фломастер, и чего только нет. Есть работы пятнами, есть детальная прорисовка, есть почти что чертежи от руки, есть работы одной линией, есть рисунки светотенью. То есть первый зал рассказывает о вариантах графики. Второй зал посвящён развитию проектов от эскиза к эскизу. Здесь представлено от трёх до пяти подборок графических работ, эскизов по разным проектам. Листы связаны друг с другом, и посетители смогут увидеть, как проект развивался и трансформировался по мере продумывания. В третьем зале показаны своего рода «запасники». Это отдельные работы, выбранные сами по себе, без какой-либо последовательности. Просто отдельные листы. Вот такая у этой выставки сценография. Есть анфилада из трёх залов, и мы хотим в них создать ощущение динамики, радости и духа процесса.

– Что ж, звучит интригующе!

– Спасибо!

Выставка «От линии к объёму» будет работать с 21 февраля по 8 апреля 2018 года.

Можно почитать:

Александр Балабин: «Мы плохо себе представляем, что нужно детям, и ещё меньше представляем, что нужно людям старшего возраста»

Текст: Левицкая Арина

Комментарии

Оставить комментарий:

Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи.

Другие интервью

© 2010—2020 Berlogos.ru. Все права защищены Правовая информация Яндекс.Метрика design Создание сайта