Интернет-журнал о дизайне и архитектуре
25 июля 2016 г.

Модернизм и типовое жильё

Массовое домостроительство – достижение двадцатого века. Урбанизация остро поставила вопрос о том, где будут жить новые обитатели городов, а появление серийного производства и две мировые войны научили человечество возводить дома и целые кварталы очень быстро.

Этой новой необходимости отвечали идеи модернизма, стремительно превратившегося  из стиля в способ мышления. В европейской архитектуре эти идеи воплощал функционализм: начав развиваться в Европе 1910-х годов, он оказался действенным решением социальных проблем, ведь это направление максимально оптимизировало затраты на производство жилья, которое отныне стало типовым. Впервые архитекторы стали уделять массовой архитектуре большее внимание, чем архитектуре индивидуальной. Это привело к тому, что функционализм превратился во всеобъемлющий, интернациональный стиль, что было совершенно новым явлением, и после Первой мировой войны традиции национальных архитектурных школ стали постепенно размываться. 

За нейтральный характер сооружений функционализм прозвали «Коробчатым стилем»: новые здания имели плоскую кровлю, ортогональные членения фасадов (которые перестали делиться на уличные и дворовые) и сдержанную палитру.

К началу 20-х годов появились новые архитектурные типологии – например, рабочие посёлки. Среди них знамениты немецкие посёлки Бруно Таута, для одного из которых архитектор Гретте Шутте-Лихоцки разработала свою знаменитую компактную кухню, названную Франкфуртской. 

Ещё один пример – рабочий посёлок Хук ван Холланд в Роттердаме, который Питер Ауд построил к 1927 году. Здесь строчная застройка (т.е. частая застройка, при которой сдвиг корпусов происходит в связи с необходимостью инсоляции и проветривания), свойственная функционализму, ещё имеет черты национальной традиции: для каждой квартиры существует отдельный подъезд, а в геометрии зданий чувствуется влияние абстрактной живописи и группы Де Стиль. 

Пожалуй, самый знаменитый жилой комплекс для рабочих – это посёлок Вайсенхоф в Штутгарте, состоявший из 21 жилого дома, каждый из которых был спроектирован убеждёнными функционалистами: Вальтером Гропиусом, Ле Корбюзье и его братом Пьером Жаннере, Мисом ван дер Роэ, Хансом Пёльцигом и другими. Эти постройки известны исключительной компактностью жилого пространства и максимальной рациональностью используемых площадей. Сегодня сохранилось только 11 домов. 

В СССР модернистские умонастроения особенно ярко выразились благодаря авангарду. Воодушевлённые октябрьской революцией, русские архитекторы были убеждены, что новому советскому человеку нужен принципиально новый быт. Так появились жилые комбинаты и дома-коммуны. Самый известный конструктивистский жилой дом – это Дом Наркомфина в Москве, построенный по проекту Моисея Гинзбурга в 1930 году. Если в жилых коммунах личное пространство людей было сведено к спальному месту, то в жилых комбинатах сохранялись небольшие квартиры-ячейки, однако большую часть здания занимали помещения для коллективной жизни, такие как столовая, библиотека, клуб, детский сад. 

Очень ярко идея коллективной жизни проявилась в Свердловске (сегодня Екатеринбурге), в городке Чекистов или «Жилом комплексе НКВД», занимающем целый квартал. Этот комплекс был построен в 1929–1936 гг. по проекту команды из четырёх человек: архитекторов Антонова, Соколова и Тумбасова и конструктора Стельмащука. Проект появился в рамках плана «Большого Свердловска» рядом с площадью Парижской коммуны (ныне – пересечение ул. Ленина и Луначарского). Для Свердловска это была первая попытка зонирования квартала, который имел внутри себя жильё для семейных и малосемейных (т.е. живших по одному) людей, а также блок общественных зданий (детский сад, поликлинику, больницу, магазин). Этот квартал существовал внутри города обособлено: территория с самого начала была закрыта в связи со служебной деятельностью жильцов. Этот жилкомплекс можно считать одним из самых ярких примеров нового советского жилища, который, однако, с самого начала был примером элитарного быта. 

После Второй мировой войны рабочие посёлки и жилые комбинаты сменились жилыми комплексами как в Европе, так и в СССР, и их жильцы не обязательно работали вместе.

Важная отметка на ленте архитектурных событий – жилые единицы Ле Корбюзье (Unite d' Habitation). Всего их было спроектировано пять: в Марселе, Нант-Резе, Брие, Берлине и шахтёрском городке Фирмини. Марсельская была первой. Прорыв Ле Корбюзье состоял в том, что он разработал абсолютный манифест функционализма. Эти дома мыслились как место, в котором формируется локальное сообщество жильцов: помимо двухуровневых ячеек, композиция которых позволяет образоваться длинному коридору (внутренней улице), жилые единицы имеют отдельные уровни общественных зон, а длинные коридоры превращаются в улицы, на которой встречаются жильцы дома. 

Ещё одно интересное явление в массовом домостроении – Habitat: жилой дом, построенный к Expo-67 в Монреале и служивший выставочным павильоном Канады. Молодой архитектор Моше Сафди предпринял попытку создать массовое жильё нового типа, которое позволило бы каждой жилой ячейке иметь собственную зелёную террасу в условиях высокой плотности городской застройки. Жилые единицы при этом компоновались из стандартных железобетонных модулей, которые собирались на стройке как конструктор: один юнит (жилая единица) мог включать в себя от одного до четырёх модулей. Крыша нижнего блока служила террасой для верхнего. Размеры типового модуля –  5х11х3 метра, а высота всего комплекса равна двенадцати модулям. Весь комплекс был выстроен из 364 модулей, образовавших 158 жилых единиц.  Здание имеет действительно сложную пространственную структуру, вытянутую вдоль кромки берега. 

В СССР в 60-е произошёл резкий подъём строительства: после курса партии на «создание материально-технической базы коммунизма» жилые здания начали возводить из крупноразмерных конструкций (панелей) по типовым проектам – так появился принципиально новый тип жилища, «Хрущёвка». Так как основным несущим остовом здания служат поперечные железобетонные стены, а плиты перекрытия, опирающиеся на них, имеют размер «на комнату», внутреннее пространство всецело подчиняется структуре здания (ширина комнаты определяется шагом стен, размеры кухни и санузла зависят от поперечно стоящих вентиляционных колодцев), как и его фасад. 

Разработанные примерно в одно и то же время в разных концах Земли, типовые Хрущёвки и Habitat представляют совсем разные взгляды на жилое пространство: в СССР оно понималось как унифицированная единица, довольно жёстко регулируемая структура; а канадский вариант предоставляет людям индивидуальное жилище, у которого есть трёхсторонний холодный контур и собственный небольшой сад с видом на реку, но при этом такое жилище – обособленная часть целого.  

В XX веке отношение к дому полностью переменилось: жилое пространство перестало быть сугубо индивидуальным и превратилось в часть коллективного целого. Во всём мире жилая архитектура расслоилась на массовую и элитарную, на архитектуру рабочих посёлков и вилл, а затем – на многоквартирные дома и пригороды. Начав массовое строительство со строчной застройки, уже к середине века архитекторы Европы и Америки пришли к поискам альтернативных, немонотонных способов расселения, которые, однако, не стали повсеместными. Советский союз же пошёл по другому пути: строчная застройка превратилась в крупно-ковровую после того, как была изобретена угловая секция для панельного дома.   

Сегодняшние русские новостройки – наследие модернистских традиций, но наследие выборочное: в них сохранилась функциональная составляющая (ячейки для жизни, многократно увеличивающие площадь пятна застройки), но почти отсутствует социальная. Вместо обширных модернистских дворов, плавно перетекающих друг в друга, мы имеем ограниченные забором придомовые территории, в которых обитатели дома не гуляют и не общаются друг с другом. Вместо города-сада, где жильё утопает в деревьях, – дома, выходящие прямо к дорогам. Вместо микрорайонов, в которых к жилью прилагались больницы, детские сады и клубы, – номинально исполненные требования СНиПов, по-настоящему не предполагающих того, что люди смогут иметь комфортную среду обитания.

И всё же в этом нельзя винить первых модернистов, веривших в силу света и воздуха и в то, что социальная программа квартиры и целого города закладывается архитектором. Эти люди были большими экспериментаторами и заново придумали способы организации строительства – именно поэтому сегодня мы живём в отдельных квартирах. 

Типовая архитектура СССР, как и подобная архитектура других стран, во многих местах образовала унылые и криминогенные массивы, однако советские идеи, воплощённые в том числе и в Хрущёвках, и сегодня кажутся вполне рациональными и гуманными, ведь мы продолжаем жить в этих домах спустя пятьдесят лет.  

Сегодняшняя архитектура стоит перед проблемами куда большей скученности людей, которую в России по-прежнему пытаются решить модернистскими методами: проектированием типовых домов. Эти дома образуют обширные и довольно скучные микрорайоны на окраинах городов. Очевидно, что этот способ не состоятелен, потому что обитатели таких микрорайонов оказываются выключенными из городской жизни и в то же время не имеют преимуществ загородного существования: они оказываются как бы помещёнными в абсурдную многоквартирную субурбию. Этот градостроительный конфликт требует принципиально новых ответов, и какими они будут, предстоит решать архитекторам. 


Текст: Патимова Полина

Комментарии

Оставить комментарий:

Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи.

Другие статьи

20 декабря 2019 г.
2 августа 2019 г.
8 апреля 2019 г.
1 февраля 2019 г.
17 января 2019 г.
© 2010—2024 Berlogos.ru. Все права защищены Правовая информация Яндекс.Метрика design Создание сайта