«Эффект Бильбао» в действии: примеры из прошлого и настоящего

Так называемый «эффект Бильбао», связанный с филиалом Музея Гуггенхайма по проекту Фрэнка Гери и городом Бильбао в Стране Басков (Испания), обычно характеризуется преобразованием целого города благодаря одной знаковой постройке. Такое определение в какой-то степени наивно. Успешные трансформации городской среды происходят не только с появлением одного здания, но и в результате комплексной системы мер и мероприятий, обычно проводимых при поддержке властей. Так произошло в Бильбао, который превратился из унылого промышленного порта в культурную точку притяжения за несколько лет. 

Принято считать, что «эффект Бильбао» возник в первую очередь за счёт размашистого и сверкающего здания Фрэнка Гери, открытого в 1997 году, однако не стоит забывать о прекрасно смоделированной системе метро по проекту архитектурного бюро Нормана Фостера и современной перестройке старых доков Бильбао. Безусловно, музей сыграл основополагающую роль в становлении культурного и туристического облика города. Более 1 миллиона человек посетили филиал нью-йоркского музея современного искусства на севере Испании, что оказалось в три раза больше прогнозируемых показателей. Другие города мира, такие, как Валенсия, Халл и Доха, вдохновлённые успехом Бильбао, стали приглашать архитекторов, в том числе именитых, к примеру, Сантьяго Калатрава (в Валенсии), чтобы те создавали влиятельные объекты ради наплыва туристов и инвесторов. 

Музей Гуггенхайма в Бильбао, Фрэнк Гери

Метро в Бильбао, Норман Фостер 

Сила современной архитектуры в трансформации сложившихся территорий неоспорима и уже вписана в историю. Есть и другие знаковые примеры так называемого «эффекта Бильбао» из далёкого и недавнего прошлого. Выделим проекты в Париже, Лондоне, Сиднее и Роттердаме. 

Восприятие Парижа кардинально переменилось во второй половине XIX века. Средневековое умиротворение глухих переулков и шумных улиц, которое нашло отражение на страницах романов Гюго и Бальзака, ушло в прошлое, когда барон Осман взялся за эстетически гармоничную и в определённом смысле однообразную перестройку исторического центра, превратив в итоге столицу Франции в город длинных проспектов и красивых площадей. Лучшим и атипичным примером, окончательно поменявшим восприятие Парижа, стала Эйфелева башня, построенная в 1889 году. Противоречивый для современников проект Гюстава Эйфеля вызвал немало споров, однако подтвердил статус Парижа как современного города и подарил французам на века международный символ. 

Спустя 115 лет совершенно иной, но в какой-то степени схожий по сути, проект был осуществлён в Лондоне. Консервативные англичане, долгие годы оберегавшие небесную линию своей столицы, проиграли крупным международным инвесторам. Вновь, как и в Париже, в небо вонзился шпиль – на этот раз менее острый, но такой же влиятельный, в форме сигары. Небоскрёб «Сент-Мэри-Экс 30» (он же «корнишон» или «огурец») от Нормана Фостера для швейцарской страховой компании Swiss Re изменил облик столицы Великобритании, запустив «гонку за небеса» по окружению себя более высокими небоскрёбами. Проект Фостера стал символом успеха и, возможно, нездорового доминирования лондонского Сити. 

Разговор о зданиях, обладающих мощной преобразующей силой, не может обойтись без упоминания Сиднейского оперного театра (1959–1973). Экспрессионистское и новаторское здание молодого датского архитектора Йорна Утзона оказалось бедствием при строительстве (превышение бюджета, затягивание сроков сдачи объекта в эксплуатацию) и так скомпрометировало автора, что тот был вынужден выйти из проекта. Получился не самый выдающийся концертный зал внутри, зато снаружи – новый символ города в дополнение к мощному арочному мосту «Харбор-Бридж». Здание оперы сейчас – это активное общественное пространство и главный культурный центр некогда колониального города. 

Сиднейский оперный театр и «Харбор-Бридж» 

Обычно «эффект Бильбао» в XXI веке достигается за счёт культурных сооружений: музеев, галерей искусства, концертных залов. Иногда – отелей. В Роттердаме местные власти и архитектурное бюро MVRDV пошли дальше и расширили типологию зданий, к которым применим данный «эффект». Крытая рыночная площадь (первая подобного рода в Нидерландах), да ещё с апартаментами, ресторанами и подземным паркингом, была открыта в октябре 2014 года. За 12 месяцев «дом-рынок» посетили 6 миллионов туристов. «Точилка» в окружении «карандашей», как ласково назвали жители свой дом, расположенный вокруг небоскрёбов, стал новой достопримечательностью: по выходным здесь выстраивались огромные очереди. По словам местных властей, современная архитектура смогла не только достичь рекордных «туристических» показателей, но и создала новый имидж Роттердаму, который теперь называют «городом будущего» в противовес Амстердаму – «городу прошлого». 

Опять же, как и в Бильбао, один объект стал «фронтменом», визитной карточкой города: теперь именно «дом-рынок» красуется на обложке информационных буклетов о Роттердаме. Однако не стоит забывать, что туристическая и инвестиционная привлекательность города «строилась» с начала 2000-х годов и выросла с появлением не только одного здания, но и ряда других построек (взять тот же небоскрёб De Rotterdam от Рема Колхаса или другие высотки), а также благодаря инициативам властей по перестройке доков в «гнездо» стартаперов и университетский кампус. 

Создание влиятельной архитектуры является азартной игрой, однако даже в ней надо знать меру и быть осторожным в своих желаниях. Как бы ни получился Marina Bay Sands в Сингапуре – странный модернистский проект, закрывающий горизонт, – или символ медийного контроля Китая – штаб-квартира центрального телевидения в Пекине по проекту OMA. 

Marina Bay Sands, Сингапур

CCTV, Пекин, Китай

Читайте также: 

Бильбао современный

«Эффект Бильбао» в действии: архитектура музеев современного искусства

Роттердам: в ожидании «эффекта Бильбао»