Дизайн: бизнес или творчество?

Участники дискуссии:

Дарья Федотова – скульптор

Рита Хаак – художник-иллюстратор

Валентина Ивлева – дизайнер интерьера, руководитель, «Студия 33»

Наталья Полякова – дизайнер интерьера, руководитель, «Бюро интерьерного дизайна» 

Модератор круглого стола: Вероника Соковнина, журналист интернет-журнала BERLOGOS 

Вероника Соковнина:

– Во-первых, давайте определимся, что мы имеем в виду под дизайном. Подразумевает ли дизайн переосмысление и ремейк уже ранее придуманного объекта? 

Наталья Полякова:

– Когда я училась в архитектурной академии, преподаватель теории дизайна сказал нам: «дизайнеры виноваты во всем, что происходит в мире». В принципе, можно согласиться, потому что все, что изобретается и разрабатывается, так или иначе, происходит не без помощи дизайнеров. Они подталкивают людей, задают определенную тематику и настроение: все от женских шляпок до атомной бомбы отчасти принадлежит дизайнерам... Поэтому, говоря «дизайн», я думаю, скорее, не про осмысление, а про осмысленное создание чего-либо. 

Дарья Федотова:

– Дизайн, как мне кажется, просто несчастное исковерканное слово. То, что у нас подразумевают под дизайном, зачастую является просто работой, связанной с рисованием. Отчего-то отрисовка уже автоматически считается дизайном чего-либо. 

Наталья Полякова:

– Есть дизайнеры, которые что-то придумывают, а есть, условно говоря, портные, которые по готовым лекалам делают платье. Они умеют хорошо шить, но это не дизайн. Профессиональный дизайнер всегда мыслит за рамками той задачи, которая ему поставлена. 

Дарья Федотова:

– То есть, говоря «дизайн» мы будем подразумевать как раз этот профессиональный подход. 

Вероника Соковнина:

– Хорошо. А что тогда творчество? 

Наталья Полякова:

– Если опять же говорить о профессиональном дизайне, то творчество – его неотъемлемая часть. Как только из дизайна уходит творчество, он превращается в рутину. 

Рита Хаак:

– Я понимаю. Я очень мало работаю на заказ из-за этого. Именно потому, что работы получатся техничные, но безжизненные. 

Валентина Ивлева:

– Хм, а для меня эта история выглядит совсем иначе. Чем больше задач и ограничений ставит заказчик, тем мне интереснее работать и придумывать решения. А чистое творчество... ну, нарисую картинку в стол, я же никогда ее не продам. 

Дарья Федотова:

– В направлении скульптуры есть четкое разграничение: ты работаешь или для себя или для заказчика. Работая для себя, можно ловить вдохновение, экспериментировать, пробовать какие-то новые приемы и т.п. Если же ты работаешь на заказчика, то, как правило, все будет стандартным. Как-то так у нас получается, что когда мы делаем какую-то необычную скульптуру, все на нее смотрят и говорят «о, Господи, что это за дрянь!». Люди не видели этого раньше на улицах, не видели у кого-то в галереях – они не подготовлены.

Рита Хаак:

– Ну, это не плохо и не хорошо, это не будет говорить о качестве скульптуры или твоем профессионализме. Просто будет мало клиентов. 

Дарья Федотова:

– В теории да, но на практике, даже при наличии нестандартной формы, город заказывает одно и то же. У нас сейчас повальная любовь к этим странным скульптурам, которые стоят на ул.Вайнера, типа парфюмера, Гены Букина, человека с мобильным телефоном и т.п. Знаете, почему это происходит? Потому что люди видят образ, привыкают к нему, а потом уже работает радость узнавания, которая и нужна тем, кто платит огромные деньги за работу скульптора. 

Вероника Соковнина:

– Нам важно здесь понимать, кто формирует спрос, потому что именно он определяет успешность творческого. Допустим, кто фактически решает, какие скульптуры будут стоять в городе? Многим горожанам они не нравятся, что не раз высказывалось на различных форумах. 

Рита Хаак:

– Мы сейчас говорим о массовом потребителе, а не о высоком искусстве. Какой смысл говорить о массовой культуре? 

Вероника Соковнина:

– Мне кажется, когда человек решает вести бизнес, он должен ориентироваться и на массовую культуру тоже. 

Наталья Полякова:

– Люди смотрят на эти вещи, картины, скульптуры, формируют за счет них свой вкус. В конце концов, мы часть этой культуры. Кто-то может себе позволить съездить в Европу, приобщиться к высокому искусству, но не обычный человек. На это, как минимум, нужны деньги. 

Рита Хаак:

– Я ничего не знаю про обычного человека. Я общаюсь с совсем другими людьми, и совершенно не слышала ни о каком Гене Букине. Я там не хожу. 

Валентина Ивлева:

– Чтобы пришел покупатель, надо ориентироваться на него, чтобы пришли деньги за твой продукт, его нужно унифицировать – вот простые правила любого рынка. 

Наталья Полякова:

– Стоп, это нужно развести. Если важен бизнес, если у тебя ипотека и семеро по лавкам, то, конечно, переступаешь через себя и работаешь с массовой культурой. Если же ты считаешь главным творчество, то покупатель придет уже конкретно на тебя, на твое имя, на твои идеи и твой стиль. 

Дарья Федотова:

– Смотрите, если брать скульптуру, то сейчас на нее идут только городские заказы. Частных клиентов в этой области вообще нет, разве что, в мелкой пластике. Во-первых, потому, что тут зачастую огромный бюджет, а во-вторых, куда частный заказчик поставит монументальную скульптуру... Я сейчас вижу, как работают мои коллеги старшего поколения, у которых уже есть свой голос, которые уже, вроде бы, должны работать только на вдохновении и потом продавать свои работы как художники. Они сотрудничают с городом, который и заказывает вот эти дурацкие фигуры. Как это все делается: объявляется конкурс, отсылают эскизы, комиссия выясняет, кто победит. Эта комиссия как раз делает упор на обычных людей, чтобы было понятно, узнаваемо, радостно, чтобы приезжали туристы из регионов и фотографировались. 

Валентина Ивлева:

– В любом случае, на одном творчестве не построишь бизнес. Если у тебя нет менеджерской жилки, ты всю жизнь будешь просто творить в стол, не зная, как себя, условно говоря, продать. 

Вероника Соковнина:

– В таком случае, как оценить свой труд и загнать в конкретную цифру понятие творчество? В какой момент ваш дизайн монетизируется? 

Рита Хаак:

– Если мы говорим про творчество, то здесь нельзя сравнивать себя с кем-то и ставить цену, исходя из стоимости работ того или иного художника. Это только твой ресурс и только тебе его оценивать. 

Дарья Федотова:

– Да, по сути, в какой-то момент ты становишься настолько уверен в своей работе, что монетизируешь ее. Ты считаешь, что она так идеальна, что, допустим, оцениваешь ее в 50 тысяч, а дальше сидишь с этим знанием и ждешь клиента. Но это касается только личного творчества. Когда речь идет об отдельных заказах, появляется совсем другая смета. 

Наталья Полякова:

– Ну, в дизайне интерьеров не так, у нас профессия немного другая. Существует стандартный ценник, и кто сколько стоит – это открытая информация. 

Валентина Ивлева:

– Рынок дизайна интерьеров сегментирован – эконом, средний, VIP и эксклюзив. В эксклюзиве цены могут легко варьироваться – 5, 6, 7 тысяч за квадратный метр. В среднем сегменте есть четкая цена за те или иные услуги, которую люди, разбирающиеся в дизайне, готовы заплатить. 

Вероника Соковнина:

– При этом кв. м гостиной и кв. м, допустим, туалета будут стоить одинаково? 

Наталья Полякова:

– Нет, конечно, все будет зависеть от проекта, от уровня сложности дизайна. 

Дарья Федотова:

– В работе с лепниной точно так же, чем больше деталей и кропотливее работа мастера, тем дороже квадратный метр. 

Вероника Соковнина:

– Может ли государство при такой нестабильной схеме оплачивать авторский дизайн для гос.учреждений? Например, интерьер, который сейчас сделали в УрФУ совершенно не подходит самому зданию и, судя по всему, об этом никто не думал, как и о том, насколько приятно людям находиться среди серой плитки и кучи белого пластика. Дизайнеры готовы участвовать в таких проектах? 

Валентина Ивлева:

– Там большую роль играет коррупционная схема. Мы пытались работать с гос.учреждениями, но там нужно за крохотную стоимость купить материалы, чтобы потом отдать вот этим, и этим, и тем, а к финалу прийти с большой суммой, от которой сам производитель получит гроши. Это не работа. У частников, например, нет моментов отката, перекладывания ответственности с чиновника на чиновника – им важна задача и ее решение. Мы пытались сотрудничать с Ростелекомом, РЖД – бесполезно. Кроме того, занимаются всем этим люди, которые в дизайне ни черта не понимают! 

Рита Хаак:

– Видимо, у не-дизайнеров это получается лучше. Скорее всего, это дизайн самого прораба (смеется). 

Наталья Полякова:

– Мне вот всегда хочется посмотреть на то, как живут люди, которые финансируют подобные проекты. Если у них дома то же самое, что и на работе, тогда все как-то более понятно, объяснимо. 

Вероника Соковнина:

– Давайте поговорим непосредственно о работе с клиентом. Очень тонка грань сотрудничества и навязывания идей заказчику. Приходилось ли вам делать жуткий китч, который хочет клиент, не давя при этом на него искусством? Не проще ли убедить обывателя в гениальности вашей идеи? 

Дарья Федотова:

– У меня это зависит от заказчика. Когда ты видишь, что человек хочет очередного Гену Букина себе домой поставить, появляется дилемма – работать с ним или нет. Если нужны деньги, то, конечно, да.

Валентина Ивлева:

– У каждого из нас есть любимые проекты и нелюбимые проекты. Я знаю, что у меня аренда, что у меня зарплата сотрудникам, поэтому любой, кто придет, априори не противный мне человек. Я всегда заранее верю в лучшее, но если на второй, третьей встрече вижу, что лучшего ждать не приходится, то дорабатываю проект с мыслью о следующем, любимом и интересном заказе. Это просто бизнес. Я точно не откажусь от этих денег. 

Рита Хаак:

– Я никогда не работаю с людьми, которые пришли не ко мне.

Вероника Соковнина:

– Ты не пробуешь убедить клиента в своей правоте? 

Рита Хаак:

– Ну, представь, что мужчина шел на свидание к блондинке, ошибся дверью, открывает другая – брюнетка – начинает его убеждать, что брюнетки – это классно и заманивает к себе домой. Зачем мучить друг друга? 

Дарья Федотова:

– Вообще, обычно это делается ради денег.

Валентина Ивлева:

– Либо ты выстраиваешь бизнес и твоя задача мастерски угодить всем, либо занимаешься чистым творчеством, которое приносит тебе иногда какие-то деньги. 

Рита Хаак:

– В этом плане удобно иметь штат сотрудников. Ты можешь силами других людей работать с неприятными тебе клиентами. 

Наталья Полякова:

– Нет-нет, такого быть не может. Клиент приходит на меня, на мое имя, и общаться с ним мне. И если он требует то, что я не делаю, я просто расстаюсь с этим клиентом. Это понятно уже на первых этапах работы, когда только представляешь какие-то моменты планировки. Мне лучше вернуть аванс, чем работать не со своим заказчиком.

Вероника Соковнина:

– То есть, вы не чувствует себя в какой-то степени миссионерами от культуры, от просвещения? 

Валентина Ивлева:

– Есть люди, которые реально высасывают из дизайнеров все соки. Их передают из уст в уста и заносят во все возможные черные списки. А есть просто клиенты. Ну, не откроешь ты ему мир искусства, но сделаешь все, как ему надо, заработаешь деньги, а творчеством займешься на другом проекте.

Наталья Полякова:

– У меня такого нет. Мне должен быть интересен как человек, так и объект, которым я занимаюсь. Вот сейчас я работаю над проектом дома: от фундамента до крыши. Заказчики – интеллигентные люди, мы с ними на одной волне. Но в определенный момент я вдруг столкнулась с тем, что моя клиентка любит в каждый кв.см. ставить очень много красивых вещей. И я, понимая, что это плохо, стала приводить ей доводы, показывать примеры, а потом она мне сказала, что ей необходимо заполнить себя вещами. Моя задача – услышать ее и сделать интерьер, в котором ей будет комфортно, но сделать его профессионально. Не продавливать и не поддаваться, а аккуратно работать. 

Дарья Федотова:

– У вас так интересно, потому что много заказов. В скульптуре, если ты отказываешься от заказчика, который тебе не нравится, то голодаешь следующие три месяца. При этом заказы долгие, по полгода, и не всегда клиенту в итоге нравится результат. Мы недавно делали две скульптуры – мужчину и женщину в викторианских костюмах. Мужчину приняли, женщину – нет. А это работа и гонорар большой команды. 

Рита Хаак:

– Бизнес, творчество и, тем более, искусство совместимы весьма условно. Когда вы говорите «я откажусь от этого клиента, я буду похуже есть этот месяц, но зато буду заниматься творчеством», то уходите от бизнеса. А если вам нужно зарабатывать, нужно кормить штат, значит, вы будете заниматься посредственностью, потому что клиент готов платить.

Вероника Соковнина:

– Значит, бизнес полностью убивает процесс творчества и в какой-то момент надо решить, чем для тебя является работа: увлечением, которому отдаешься полностью и без остатка, или же просто зарабатыванием денег? Или все же есть компромисс? 

Рита Хаак:

– Ты делаешь крутой проект и получаешь за него деньги – вот совмещение.

Валентина Ивлева:

– Как ты узнаешь, что это крутой проект?

Рита Хаак:

– Ну, тебе самому круто от этого, и клиент улыбается. Зачем вообще себя оценивать? Тебе просто должно быть хорошо. Но это совпадение одного и другого. У тебя не будет постоянно таких проектов, мы еще в начале сказали – будет мало клиентов, но все эти проекты будут классные. 

Вероника Соковнина:

– Получается, что компромисс творчества и бизнеса – это случайность?

Дарья Федотова:

– Если рассматривать творчество как идею, созданную с нуля, то в бизнесе этого почти нет, но если рассматривать его как эйфорию от лепки, то оно присутствует всегда. 

Рита Хаак:

– Деньги в бизнесе нужно зарабатывать постоянно, чтобы поддерживать и растить бизнес. Значит, чем нужно заполнять время от одного крутого клиента до другого? Посредственностью. А где посредственность, там нет творчества.

Вероника Соковнина:

– То есть, в какой-то момент под маркой дизайна вы можете выпустить посредственность?

Наталья Полякова:

– Я – нет.

Валентина Ивлева:

– Это вопрос оценки. 

Рита Хаак:

– Я вообще не оцениваю. Либо меня качает от того, что я делаю, либо нет.

Валентина Ивлева:

– Бывает даже так, что кто-то смотрит на твой проект и говорит «это пипец как круто», а тебе так не кажется. Но вообще, пропиарить можно даже какашку. Трое сказали – круто, четвертый купил. Как в фильме «1+1»: главный герой просто сделал пару мазков, а это преподнесли как шедевр и продали за кругленькую сумму.

Вероника Соковнина:

– Часто ли бывает, что дизайнер делает пародию на самого себя, повторяя свой удачный денежный проект? Вообще, можно ли поставить дизайн на поток? 

Наталья Полякова:

– Да, так бывает. Не одни и те же интерьеры, конечно, но приемы и находки – определенно. Разработанный узор, например. 

Валентина Ивлева:

– Это называется фирменный стиль (общий смех). 

Рита Хаак:

– Бывает же, что у тебя настроение рисовать одну и ту же тему, проекты будут похожи, но тема-то все равно твоя.

Валентина Ивлева:

– Есть студия системного дизайна Орехова. Вот первый, пожалуй, человек, чей дизайн действительно поставлен на поток. Этот стиль легко прослеживается во всех проектах – его и его учеников.

Вероника Соковнина:

– А если пародия на чужой удачный проект? Можно ли на этом построить бизнес?

Наталья Полякова:

– Наверное, можно, если ты понимаешь, как это сделано и зачем. Есть дизайнеры, которые мне нравятся, и нравится их подход. Копирую ли я их работы? Ммм, скорее, отношение к работе, к проекту, к клиенту, которое они транслируют через интервью и мастер-классы. 

Рита Хаак:

– Бесполезно воровать фишки, потому что мода на эту фишку закончится, и ты останешься ни с чем. Но это какое-то время будет покупаться.

Наталья Полякова:

– Профессионал может переработать идею, преобразовать ее и воплотить в своем проекте, но это будет уже его энергетика и его стиль. От себя не уйти.